АЛЕКСАНДР КАЛОМИРОС

 

Экклесиология[1]

 

 

* * *

 

Наш век — это эпоха апостасии, о которой говорит Апостол во втором Послании к Солунянам. Я знаю, что “умные люди”, “мудрецы”, “ученые” снисходительно улыбнутся в ответ на мое утверждение. Люди “ученые” не допускают столь рискованных заявлений, особенно когда дело касается эсхатологии. Но я — не “умник”, и я слышал, что Господь говорит нам: “От смоковницы научитеся притчи: егда уже ваия ея будут млада  и листвие прозябнет, ведите, яко близ есть жатва. Тако и вы, егда видите сия вся, ведите, яко Сын Человеческий близ есть, при дверех”.

И вот, следуя заповеди Господа, я делаю мой вывод, поскольку вижу “сия вся”.

 

До наступления нашего достойного удивления века православные верили в Православие, инославные — в свою ересь, безбожники — в свой атеизм; и каждый силился убедить другого, что обладает истиной! Люди верили в истину и боролись за нее — даже те, кто не ведал Истины. Страшная апостасия нынешней эпохи обязана своим существованием вовсе не тому, что наш мир наполнился еретиками и безбожниками, которые, какова бы ни была их численность, в людях благочестивых могут лишь укрепить веру. Апостасия коренится в том, что ныне перестали верить в Истину, перестали верить, что Истина существует и что стoит прилагать усилие ради борьбы за Нее. Еретик, убежденный в своей ереси, стал теперь уже редкостью; также и безбожники-идеалисты, убежденные в своем атеизме — благословенное явление для нашей эпохи, хотя это и кажется странным. Современные люди потеряли всякое убеждение в чем бы то ни было. Для них все относительно, все поставлено под сомнение и неопределенно. Для них нет ничего, за что стоило бы бороться, что стоило бы защищать, кроме их собственного благополучия в этой преходящей жизни. В подобном мире безбожник или убежденный еретик — это словно бы остров жизни посреди океана смерти, потому что его убежденность свидетельствует о стремлении к истине, и хотя эта убежденность неразумная, неясная и страстная, она, тем не менее, показывает, что еще не сожжены все мосты, связывающие душу с Богом, и это есть сама Истина, хотя эти люди этого не знают и не признают.

Итак, люди нашего века верят только в собственное благополучие. Для этого благополучия необходима мирная общественная жизнь, также как необходимо сотрудничество для обеспечения себя материальными благами.[2] Чтобы это воплотилось в жизнь, всякие границы должны быть разрушены, все религии должны объединиться, так же как идеологии и народы. Все, что может быть причиной войны, борьбы, противостояния во мнениях, должно исчезнуть. Политика “сосуществования”, идея объединенной Европы, масонский синкретизм, экуменизм, чаяние всемирного Государства — это все есть выражение неутолимого стремления человека к такому благополучию, которое ничто не смогло бы нарушить.

Учение экуменизма состоит в том, что Истины нет нигде, это уничтожение надежды, испокон веков жившей в сердце человека, это отрицание Истины и замена ее человеческими истинами, которые должны делать друг другу уступки ради общего блага.

Экуменизм — это последняя и самая хитрая западня, устроенная диаволом человечеству, это самое опасное и коварное нападение на Церковь Христову. Это яд, парализующий душу и делающий ее неспособною верить, неспособною видеть свет, неспособною даже иметь жажду Истины; он затмевает смысл Православия, и вместо любви к больному и стремления исцелить его появляется любовь к самой болезни, вместо любви к еретику — любовь к его ереси.

 

Если соль обуяет...

 

 Мишенью для панрелигиозного синкретизма, называемого экуменизмом, является Православная Церковь, потому что она есть Церковь Христова, надежда и соль мира. Диавол прекрасно знает, что если соль обуяет, то все человечество подвергнется разложению, а это-то и является целью для того, кто был человекоубийцей изначала.

“Керкопорта”[1] Константинополя отворилась перед экуменизмом в 1919 г. Англиканская и епископальная “церкви”, организовавшие “Экуменическое Движение”, спешно направили в том году делегацию к Восточным Церквам, чтобы пригласить их послать своих представителей на конференцию экуменического движения “Вера и Устройство”, которая должна была состояться в Женеве в августе следующего года. В то время местоблюстителем вселенского престола был Дорофей Брусский. “Я полагаю, — заявил он на собрании Синода 10 января 1919 г., — что для Православной Церкви пришло время серьезно подумать над вопросом объединения Поместных христианских Церквей”. Синод с радостью принял предложение местоблюстителя и учредил комиссии для изучения способов, с помощью которых это объединение должно было осуществиться.

Год спустя, в январе 1920 г., была подготовлена Историческая Энциклика Вселенского Патриархата, адресованная всем Церквам Христовым. Она была разослана по всему миру. Она должна была вызвать всеобщий энтузиазм. Протестанты всех течений рукоплескали Вселенскому Патриархату, который с тех пор кичится этой энцикликой, сделавшей его предтечей экуменического движения.

Итак, объединение Церквей должно было осуществиться, согласно этой энциклике Вселенского Патриархата, через поступательное уничтожение различий между “Поместными Церквами”. В качестве первого шага энциклика предлагала:

1)      принятие единого календаря для совместного празднования всеми Церквами великих праздников.

2)      Обмен братскими посланиями.

3)      Дружеские отношения между представителями этих Церквей.

4)      Связи между богословскими школами и обмен работами, литературой и периодикой.

5)      Обмен учащимися.

6)      Созыв общехристианских конференций.

7)      Возможно наибольшее историческое и беспристрастное исследование догматических расхождений.

8)      Взаимное уважение нравов и обычаев.

9)      Предоставление для общего использования храмов и кладбищ.

10)      Регистрация смешанных браков.

11)      Взаимная поддержка в деле укрепления или утверждения религиозной веры, благотворительности и т.д...

 

На протяжении веков ни один епископ Константинопольского престола не бывал на Западе. Последним, кто совершил подобный визит, был патриарх Иосиф,  участвовавший во Флорентийском лжесоборе 1439 г., на котором только Св. Марк Ефесский отказался подписать унию Восточных Церквей с папизмом. Конец этого патриарха был печален.

Несмотря на это, по прошествии стольких веков, Дорофей пожелал ему подражать. Он был принят в Англии с большими почестями королем, лордами и другими официальными лицами. Но на грандиозной церемонии, организованной в его честь, присутствовать он не смог. Ему тоже пришлось умереть на Западе, вдали от своего престола. Но захват Константинополя экуменизмом с тех пор стал совершившимся фактом.

Немного спустя, Константинопольский патриарх Мелетий Метаксакис признает англиканские хиротонии. Новый всплеск энтузиазма в протестантском мире. “Первый шаг к полному внешнему объединению сделан, — писала английская пресса. — Отныне православные смогут причащаться и отправлять требы у англиканских священников”. В это же время начались совместные моления с инославными и преподание англиканских таинств православным.

Вскоре и Греческой Церкви пришлось присоединиться к экуменическому движению и оказывать в нем поддержку Константинопольскому Патриархату. Архиепископ Афинский Хризостом (Пападопулос) начал проповедовать “диалог любви” гораздо раньше Афинагора. Вот что он заявил при своей интронизации: “Догматическое единство, к несчастью труднодостижимое, не является необходимым предварительным условием, поскольку единение в христианской любви может выровнять путь, ведущий к единству”.

Следовательно, ересь экуменизма, в той форме, в которой она нам известна в настоящее время, появилась не при Афинагоре, как некоторые хотят заставить поверить; она проникла в Православную Церковь в эпоху Дорофея, Мелетия Метаксакиса, Хризостома Пападопулоса, в то время когда греческий народ агонизировал в Малой Азии. Ересь впервые была официально провозглашена в православном мире в 1920 г., в Энциклике Константинопольской Церкви, адресованной “ко всем Церквам всего мира”.

Однако, первый наружный симптом болезни появился в 1924 г. Это было проведение в жизнь и осуществление первого пункта Энциклики 1920 г., т.е. принятие всеми Церквами единого календаря для совместного празднования великих праздников, путем чего установилось литургическое единство “Церквей”.

 

Новостильничество — форма экуменизма.

 

Новостильники говорят, что они исправили календарь только по астрономическим причинам, ибо стыдно жить по календарю ошибочному и устаревшему. Прекрасно. Но астрономическая точность календаря совершенно не интересует Церковь. Единственное, что ее интересует, это праздничное литургическое единство и порядок в Поместных Церквах. Если даже предположить, что эти люди борются за научную точность, почему же тогда они не исправили календарь на основе научных данных ХХ-го в., вместо того чтобы использовать календарь папы Григория? Почему они не приняли календарь, разработанный Петром Драгитом и предложенный всеправославному синоду в Константинополе в 1923 г.? Потому что настоящей причиной было вовсе не исправление календаря — вещь совершенно бесполезная с церковной точки зрения; нет, истинной целью было единство “Церквей” в совершении праздников, единство, которое могло быть достигнуто только путем принятия православными григорианского календаря папистов и протестантов; все должны были следовать одному и тому же календарю, чтобы начать осуществление первого этапа экуменического движения: единство Церквей, называющихся христианскими.

Следовательно, не из-за страстной любви к 13 потерянным дням старостильники разорвали общение с обновленческой церковью, но для того, чтобы остаться православными. Новостильничество есть то же самое, что экуменизм, отрицание Истины, отрицание Единой и Святой Церкви, отрицание Священного Предания, отрицание постоянного присутствия Святого Духа в Церкви. Новостильники объявили ошибочным порядок праздников, установленный Отцами Церкви, разрушили календарную связь между пасхалией и неподвижными праздниками, упразднили посты, сделали неподвижные праздники подвижными — например, праздник Св. Георгия; они разрушили богослужебную гармонию и единство Греческой Церкви с другими Церквами, не изменившими календарь. И все это для того, чтобы праздновать одновременно с инославными Запада. Они предпочли праздновать вместе с папистами и протестантами в то время, когда их православные братья постились. А что же стало с постановлениями Соборов 1583, 1587 и 1593 гг., отлучающих от Причастия всех тех, кто принимает григорианскую реформу? Они притворились, что не знают о них, или презрели их с величайшим бесстыдством.

А мы боремся за то, чтобы оставаться православными, несмотря на современную ересь экуменизма, которая растлила все в Государственной Церкви. Никогда не верьте тем, кто ищет растлить вас с помощью своей обычной лжи для простаков. Они скажут вам: “Какое тебе дело до того, что патриарх — еретик, и что архиепископ или митрополиты его поминают. Наш глава не патриарх, а Христос. Мы-то знаем наше сердце и нашу веру, мы — православные. Пускай патриарх проповедует какую хочет ересь, пускай архиепископ поминает какого угодно еретика, они сами ответят за свою душу, а мы — за свою. К тому же мы — овцы, мы не вправе рассуждать об этом. Пастыри знают...” Христос сказал, что никто не может придти к Отцу не через Сына. Также и никто не может быть христианином индивидуально, но только будучи членом Церкви. А Церковь есть там, где исповедуется ИСТИНА. Там, где исповедуется экуменизм, то есть ложь, там нет Церкви, нет Христа. И не думайте, что нужно непременно взойти на кафедру и произнести экуменическую проповедь, хотя и это часто случается. В Церкви мы исповедуем нашу веру через имя епископа, которого поминаем. Православные поминают православного епископа, ариане — арианина, монофизиты — монофизита, иконоборцы — иконоборца, униаты — униата, а экуменисты — экумениста. В Церкви все может казаться православным, но епископ, которого поминает священник, дает нам понять, где мы находимся. В униатской церкви все кажется православным. Борода и волосы у униатского священника могут быть даже длиннее, чем у православных, псалмопение — более византийским и иконы — более строгими, и даже Символ Веры без прибавления Filioque, но священник там поминает униатского епископа, а тот поминает Папу, и тогда все это кажущееся православие исчезает во мгновение ока. Вы, быть может, скажете, что не обращаете внимания на то, какого епископа поминает священник, поскольку ваше сердце православно? Вы пошли бы причащаться в униатский храм? Но вы идете причащаться в новостильный храм, где все, по-видимому, православно. Ваш приходской священник еще может носить бороду и волосы, проповедник — еще не быть “модернистом”, но какого епископа поминает священник? А этот епископ — какого патриарха, или архиепископа, или синод он во всеуслышание поминает в диптихах? Они поминают Димитрия Константинопольского (ныне Варфоломея. — прим. пер.), если вы находитесь в Северной Греции; и при епископском служении вы слышите, что поминают Димитрия. А Димитрий — кого он вписал в свои синодики и поминает за каждой литургией? “Своего старшего брата”, как он по всякому поводу называет Папу Римского Павла VI. Зачем же в таком случае избегать униатов, если, так или иначе, вы сами поминаете папу?

 

Малое стадо.

 

Конечно, мы — овцы, но овцы словесные. Следовательно, мы вправе рассуждать об этом. Что касается пастырей, то Добрый Пастырь предупредил нас, что многие из них будут татями и разбойниками, которые не дверью входят. Словесные овцы идут за Добрым Пастырем, “яко ведят глас Его. По чуждем же не идут, яко не знают чуждаго гласа”.

Экуменизм — это глас чуждых. Экуменические пастыри, хотя они и стараются изо всех сил казаться православными, чтобы лучше обманывать, на самом деле являются волками, “пришедшими в кожах овчих”. Овцы Христовы поняли, с кем имеют дело, и отбежали далеко от пастырей-волков, следуя заповедям Христа, Апостолов и Отцов. А стан волков-пастырей в насмешку прозвал их “старостильниками”, так же как христиан называли некогда в насмешку назореями, “народом-невеждой в законе”. Но они забывают, что этих немощных и презренных мира избрал Бог, “да премудрая посрамит”. Православные, истинные православные, всегда составляли “малое стадо”, всегда презираемое и гонимое. Но Господь сказал: “Не бойся, малое стадо, яко благоизволи Отец ваш дати вам Царство”. Чем были христиане для огромного множества не уверовавших иудеев? Чем были они в глазах язычников, хвалившихся мирской культурой? Вопросите вашу совесть, и она ответит: “Они были чем-то таким же, как нынешние старостильники”.

 

Член Всемирного Совета Церквей.

 

Это просто, очень просто. Греческая Государственная Церковь (так же, как и МП, — прим. пер.) является членом Всемирного Совета Церквей. Недавно официальная делегация ее епископов посетила Сицилию и много раз сослужила с папистами, к великой радости присутствовавшей при этом толпы латинян. В религиозных газетах новостильников вы найдете множество экуменических актов официальной Церкви Греции за последние годы. Официальный журнал Государственной Греческой Церкви, Экклисия, является экуменическим бюллетенем. Епископы Греческой Церкви совершают совместные богослужения с униатскими клириками, подчеркнуто появляются с ними рядом перед фотокамерами... И даже если всего этого и многого другого не было бы, даже если Греческая Церковь не принадлежала бы, как тело, экуменизму, даже если все епископы были бы православными по убеждениям, один только факт евхаристического общения с патриархом Димитрием превращает их в отрицателей веры, учитывая все его высказывания в духе синкретизма. Златоуст громогласно объявляет врагами Божиими “не только еретиков, но также и всех, кто имеет общение с ними”. “Одни потерпели кораблекрушение в вопросах веры, а другие, хотя и не были затоплены волнением помыслов, погибли, общаясь с их ересью”. Значит, положение вещей предельно ясно для всех желающих остаться православными: им следует прервать всякое общение с волками-пастырями и согласиться носить прозвище “старостильников”. Это-то и есть тот узловой пункт, который осложняет дело. В самом деле, если нам тяжело сносить насмешки или молчаливое презрение со стороны мира, насколько же тяжелее терпеть их от “братьев во Христе”!

 

Приманка из благочестивых речей.

 

В наши дни лжепророков и лжеучителей Греция наполнилась “духовными наставниками”, умеющими красиво и правильно говорить о жизни, о молитве, об аскетизме, но когда им задают вопросы о вере, они отвечают, что эти вопросы не имеют отношения к духовной жизни, и что христиане не должны ими интересоваться; как будто благодать Божия может быть не связанной с православным мышлением. Эти-то люди, не отстаивающие свою веру, никому не мешают, и они у всех на хорошем счету. О них хорошо говорят, их называют святыми. А именно эти люди приносят наибольшее зло простым благочестивым душам, убеждая их закрыть глаза и следовать, не задавая вопросов, за “Патриархом” и “Церковью”.  Именно эти люди являются самыми действенными союзниками экуменизма; без них страшная ересь никогда бы не укоренилась; они обезоруживают тех, которые могли бы стать доблественными борцами  за Православие. Св. Исидор Пелусиот говорит о них: “Как рыбаки скрывают под приманкой крючок и таким образом обманом уловляют рыбу, так злобные союзники ереси скрывают под благочестивыми речами свое злочестие и растленное учение и уловляют на крючок простые души, чтобы умертвить их...”

 

Чтобы не быть отлученными от синагоги.

 

Во время земной жизни Христа многие иудейские князья поняли, Кем Он был, но не исповедывали Его, чтобы не потерпеть последствий своего исповедания. Вот что мы читаем в Священном Писании: “Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него; на ради фарисеев не исповедовали, чтобы не быть отлученными от синагоги. Ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию” (Ин. XII, 42—43).

Сегодня мы видим то же самое. Многие из начальствующих у православных христиан, этого Нового Израиля, прекрасно знают, что происходит вокруг нас, и прекрасно понимают, что Православие официально заменили универсальным синкретизмом, но они отрицают и отказываются признать это, чтобы не лишиться благ мира сего, человеческой славы, своих приверженцев, своего положения и жалования, которые они сохраняют, соблюдая правило послушания, молча или же выражая при этом протест.

Из этих начальников Нового Израиля одни — епископы, другие — священники, третьи — миряне, преподаватели духовных школ, руководители религиозных братств и т.п.; и все они боятся лишь одного: быть отлученными от синагоги. Так своими делами они предают Христа ради того, чтобы сохранить верность первосвященникам, которые распяли Его и распинают вновь.

 

Камень вместо хлеба.

 

Их учение имеет под собой два особых основания:

1. Введение новой формы экклесиологии, неведомой Православию, согласно которой христианин может исповедовать веру, отличающуюся от веры его епископа.
2. Борьба со Старостильной Церковью законными и незаконными способами.

 Некоторые имеют власть называть черное белым, а белое — черным. И это является характерной чертой мудрости мира сего. Но “немощные мира, которых избрал Бог”, способны распознать эту мудрость и понять, что “это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская”. Это мудрость холодная, сухая, привязанная к букве закона, диавольская, горделивая, умственная. Эта мудрость не может принести ничего положительного, не может принести в сердце мир Христов, но приносит лишь беспокойство и смятение. Впрочем, эти беспокойство и смятение и являются их единственной сознательной целью. Они пишут лишь для того, чтобы внести сомнения, тревогу и смятение в колеблющиеся, неустойчивые души, которым недостает догматической и духовной основы.

Горе вам, слепцы, дающие “камень” тем, кто просит у вас “хлеба”, видящие грядущего волка и бросающие овец на растерзание ему. “Вид благочестия” вы имеете, и с этим никто не спорит; однако, “они имеют лишь вид благочестия, но душой и умом предались миру”. Да вы мыслите, как люди мира сего: сохранить порядок и послушание, покорность властям превыше всего. Истина? Что есть Истина? Ничего, мы как-нибудь ее приспособим. А послушание? Горе нам, если мы утратим послушание! Поистине, чем подобный образ мыслей отличается от иезуитского? И в чем такая экклесиология может позавидовать экклесиологии латинян?

 

Глаголющеся быти мудри, объюродеша.

 

“Религия Христа — это так просто, — говорил блаженной памяти Контоглу, — это сама простота. И однако же, люди превратили ее в сложную систему, подобную всем системам, всегда страдающим недостатком здоровья”. Борьба старостильников чиста и прозрачна, как вода горных ручьев. Они борются за то, чтобы сохранить Православие таким, каким они приняли его от Отцов, от Апостолов. Но посмотрите, во сколько покровов завернули, во сколько клубков замотали, сколькими законами и правилами их враги опутали Церковь Христову, и так ловко, что под конец, сами того не сознавая, они пришли к абсолютному агностицизму, т.е. к самому отрицанию веры, причем в его чистейшей форме. “Меня спросят, быть может, — пишет один из них, — а является ли для Бога патриарх Афинагор православным? Ожидает ли Бог соборного решения, чтобы признать Афинагора отпавшим от православной веры?” И вот каков ответ на этот разумный вопрос: “Мы ведь не Херувимы и не Серафимы, чтобы навести справки в небесных архивах и узнать, кто из людей там записан, а кто вычеркнут... кто из нас может с абсолютной уверенностью сказать, каково Божие определение для того или иного священника или епископа?”  Но если мы не имеем возможности отличить Истину от заблуждения, Православие от ереси, на чем же тогда основана наша вера? Почему мы веруем во Христа и не верим в Будду? Почему мы верим Свт. Афанасию, а не арианам? Почему мы верим Седьмому Вселенскому Собору, осудившему иконоборцев, и не верим другому “седьмому вселенскому собору”[2], осудившему православных? Горе нам, если бы во времена иконоборчества православные  чаяли бы на основании решения собора узнать, что написано в небесных архивах. Кого осудил мнимый собор? Православных. Горе нам, если бы наши Отцы рассуждали тогда так же, как ныне рассуждают противники старостильников. Именно о них писал Апостол Павел: “Осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце: глаголющеся быти мудри, объюродеша” (Рим. I, 21—22).

 

Авторитет.

 

С одной стороны — новостильники, и “всё Православие всего мира” с ними, а с другой стороны — какие-то старостильники. Те, кто хранят Истину, предстают как отдельные личности и притом в очень малом числе, вынужденные выступать не против отдельных людей, но против целых Церквей. Как расценивать все это?

Даже если старостильников слишком мало для того, чтобы “хранить Истину”, может ли это быть аргументом против них? “Лучше один творящий волю Божию, нежели тысяча беззаконников”. “Один обратит в бегство тысячи, и двое — тысячи тысяч”. “Даже если стоящих в Православной вере и благочестии остается очень мало, именно они составляют Церковь, имеют авторитет, являются защитниками церковных установлений, и готовы, если нужно, пострадать за благочестие”. Господь сказал: “Не бойся, малое стадо, ибо Отец Мой благоволил дать вам Царство”.

Папистский образ мыслей наших противников общеизвестен. Они разделяют христиан на офицеров и солдат. Офицеры — это не святые, сосуды Св. Духа, нет, это — епископы. Согласно такому воззрению, просто немыслимо, чтобы мирянин, или монах, или священник мог восстать против епископа, попирающего предания Отцов.

Противники старостильников осудили также и все, что происходило в истории Церкви. Церковь — а для них Церковь это епископы — скажет святому, который осмелится ее критиковать: “Кто ты такой, господин? Разве ты для меня — высший авторитет? Здесь сужу и решаю я. Авторитет здесь — я, а не ты”. Подобные разговоры можно услышать у латинян, но в Восточной Церкви — никогда, разве что из уст латиномудрствующих.

Авторитетом в Церкви являются не авторитетные епископы, а Святой Дух. Обладает авторитетом тот, кто стяжал Св. Духа, будь он хоть самым последним мусорщиком; и он один может поставить на место тысячи епископов; его никто не может судить, а он судит всех. Если епископы отлучают его от Церкви, отлучение это падает на их же головы, ибо кто отлучает от Церкви Св. Духа, тот сам себя лишает Жизни.

В Православной Церкви самое главное состоит не в том, чтобы быть или не быть в согласии с епископами, но в том, чтобы быть в согласии с орудиями Св. Духа, которыми являются Святые Отцы.

 

Ров папизма.

 

“Вот, братья, — пишут еще новостильники, — это и есть православная экклесиология (имеется в виду мысль, что авторитет принадлежит епископам); а что касается всего остального, то это уже чистый протестантизм, когда отдельные личности, будь то клирики или миряне, восстают против епископов, признанных Православною Церковью”. Такие вещи можно писать, только не зная ни протестантизма, ни Православия. Протестантизм состоит не в непризнании авторитета епископов, а в непризнании авторитета Церкви, в отрицании того, что Церковь просвещается Св. Духом и водима Им. Когда в Православии идет речь о Православной Кафолической Церкви, то имеются в виду не только епископы и Православная Церковь, существующие в современном мире. Православная Церковь не ограничивается Церковью воинствующею, но включает в себя также Церковь торжествующую. И когда сегодня официальная Православная Церковь входит в противоречие с торжествующей Церковью Отцов, тогда “отдельные личности” восстают против этого, чтобы пребыть в единстве веры с Церковью Апостолов и Отцов, и эти “отдельные личности” — вовсе не протестанты, напротив, они-то и являются истинными членами Церкви воинствующей; они не только не учиняют раскол, отказываясь следовать за нынешней иерархией, идущей своими собственными путями, но именно они и есть Церковь, поскольку все они, начиная с Апостолов, составляют единое тело с Кафолической Церковью Христовой.

Стоит ли изучать богословие, чтобы потом забывать эти вещи? Когда, несколько веков назад, на Константинопольском престоле сидел другой еретик, Несторий, не простые ли священники и верующие — т.е. “отдельные личности” — разорвали с ним общение? Сколько времени потребовалось для того, чтобы остальная Церковь во всем мире узнала о том, что происходит в Константинополе и отлучила Нестория? А в течение этого периода священники и миряне, разорвавшие общение с Несторием, оставались отлучены им, законным Константинопольским епископом. Хорошо или плохо поступили эти “отдельные личности”, прекратив поминать за богослужением своего епископа? И кто тогда устроил раскол? Эти “отдельные личности”, пребывшие в единении с Кафолической Церковью, или же священники и миряне, которые, во избежание раскола, последовали за своим епископом-еретиком? О, как нас обманывает внешность! Именно поэтому XV-е правило Двукратного Собора, имея в виду таких вот “отдельных личностей” подчеркивает: “Они не расколом пресекли единство Церкви, но потщились сохранить Церковь от расколов и разделений”.

Есть люди, которые, стремясь избежать протестантизма, падают в ров папизма.

Папа принимает в общение униатов, у которых Символ веры отличается от латинского, требуя от них только одного: поминать его имя на богослужениях. Пусть униаты сохраняют свою веру, но пусть они при этом подчиняются ему. И те люди говорят так же: “Не будем разрывать с нашими епископами, сохраним нашу каноническую зависимость от них. А в остальном будем выражать наше  несогласие, будем протестовать, сопротивляться”.

Итак, послушание — это основа, вера же — это что-то второстепенное, то что в остальном. Но в таком случае можно задать вопрос: чем же такая экклесиология может не устроить папистов? Ведь это Filioque во всей своей красе. Святой Дух занимает второстепенное место, низшее по отношению к Сыну и зависящее от Него. Таинственное домостроительство Св. Духа уступает по значению таинственному домостроительству Сына; а имея меньшее значение, оно мало-помалу вообще теряет всякий смысл. Так в папизме таинственная жизнь исчезла даже как идея. Реального общения с Богом не существует, даже под видом теории. Все подчинено рациональному церковному послушанию: иерархия. Таким образом, для церковной жизни единство веры не считается обязательным, необходимо только одно — послушание епископам.

И вот, таким путем мы приходим к странной экклесиологии новостильников, согласно которой совершенно естественно то, что епископ “объявляет себя приверженцем самого мерзкого синкретизма”, а монах, который, принадлежа к его юрисдикции, имеет другую веру, обязан следовать за ним и поминать его как своего епископа.

 

Два разных Символа веры, два разных исповедания, но один епископ. То, что имеет место в государствах, где много регионов имеют одного руководителя, перенесено ныне на духовную почву. Религий много, а глава один. И эти люди, могут ли они нам сказать, чем их экклесиология отличается от “самого мерзкого синкретизма”?

 

В чем состоит ересь?

 

Особенно вызывает у читателя негодование по Бозе то, что новостильнические авторы, прекрасно зная, что Церковь сегодня опустошает самая настоящая ересь, и признавая, что “патриарх А. и те, кто за ним следует, стали космополитами и приверженцами самого мерзкого синкретизма”, прилагают все усилия, чтобы представить это, как простое нарушение канонов. Они деланно усердствуют, чтобы заставить поверить, будто все дело является вопросом не веры, а лишь канонов, которые, к тому же, нарушались в течение всей Церковной Истории. “Сегодня ты видишь антиправославные заявления или действия — совместные молитвы с еретиками и т.п. деяния Патриарха, Иакова Американского, и ты правильно делаешь, что возмущаешься; я тоже возмущаюсь и беспокоюсь, видя такое бесстыдное нарушение святых канонов; но подобное, брат, происходит не только в наше время...” А между тем они прекрасно знают, что речь идет не только о совместных молитвах с еретиками, но о синкретизме, все разъедающем, об этом смертельном яде, текущем по жилам человечества и напояющем официальное православие.

“Я думаю и верю, — пишет один из них, — что Патриарх А. и все те, кто его поминают, — патриархи, архиепископы, митрополиты, епископы и т.д. — несут тяжкую вину пред Церковью за вопиющие нарушения св. канонов... и за свои выкрутасы в области веры”. Иначе говоря: не пугайтесь, христиане, все это — только нарушение канонов; а что касается Веры, здесь нет впадения в ересь, это просто выкрутасы...! “Если Патриарх пойдет еще дальше, до унии, — пишет он далее, — то тогда ты увидишь...” То есть, патриарх еще не зашел слишком далеко, поскольку ни одна уния официально еще не была заключена.

Видите, как они пускают вам пыль в глаза, чтобы скрыть Истину? Все те, до кого еще не дошел смысл происходящего, полагают, что речь идет об унии папистов с Православными, подобной Ферраро-Флорентийской. Но устремления унионистов не ограничиваются унией между двумя церквами. Унионисты являются синкретистами. Объединение их не интересует; их интересуют сосуществование. Они не хотят унии, как это воображают наивные люди. Они бывают довольны, когда видят, как в умах людей утверждается мысль о том, что все мы — братья, что все мы — одно и то же, что между нами нет существенных различий. Мы все идем к Богу, каждый своим путем. Этот лейтмотив — квинтэссенция синкретизма. Эта идея сегодня насаждается среди тех, кто называет себя христианами. Завтра ее будут проповедовать среди исповедующих монотеистические религии, послезавтра она станет “символом веры” всего мира, и при этом без особых внешних изменений в различных религиях.

Как только эта идея проникает в сознание человека, в тот же миг вера во Христа покидает его душу. Для всех напоенных ядом синкретизма Христос  — это “великий посвященный”, великий философ, великий учитель нравственности, даже бог, но в абсолютном и главном смысле — не БОГ. Он — путь, но не ПУТЬ. Он — истина, но не ИСТИНА. Он — свет, но не СВЕТ. Православие — это путь, но не ПУТЬ. Есть и другие пути, которые не менее хороши. Речь не идет о поглощении одного другим. Каждый должен следовать своим путем, просто нужно лишь не быть фанатиком и не верить, что в мире существует только Православие и нет ничего другого. Не верить, что только православные епископы суть епископы, а еретики — ничто. Не верить, что только во Христе можно познать Бога, и что столько миллионов евреев, мусульман, буддистов и т.д. — далеки от Бога.

Вот в чем ересь, и мы боремся против нее, а вовсе не против какой-либо еще не заключенной унии. Эта ересь состоит в отрицании Христа и Его Святой Церкви. Эта ересь пропитала греческую землю от края до края, она стала образом мыслей и жизни христианских учителей. Хотя им известно положение дел, но эти наставники убаюкивают своих духовных чад, напевая: “Если Патриарх зайдет еще дальше, до унии, тогда вы увидите...” Но такой “Унии” не будет никогда, и их наивные последователи ее никогда не увидят. И умные новостильники прекрасно это знают.

 

Голова и Тело.

 

Еретичествующий епископ перестает быть епископом. Он лишается сана, он ставит себя вне Церкви. Все, кто следует за ним и поминает его, следуют уже не за епископом, а за человеком, утратившим благодать епископства. А когда епископ потерял благодать, как может не впасть в заблуждение его паства? От кого священники получают рукоположение? Может ли отпадший епископ преподать Тело и Кровь Христову своей пастве? XV-е правило Двукратного Собора ясно говорит, что епископ-еретик — это уже не епископ, а лже-епископ и одновременно лже-священник. Литургии и рукоположения, совершаемые им, — это лже-литургии и лже-рукоположения; миро, им освященное, — это не Святое Миро; его таинства лишены освящающей силы. А ведь в Церкви, которая есть тело, никто не может существовать отдельно от остальных. Священник является как бы продолжением своего епископа; священник всегда сослужит со своим епископом, с тем епископом, которого поминает, даже если служит пространственно далеко от него. Народ, священники и епископ образуют тело. Когда голова этого тела умирает, умирает все тело. Насельники Афона, к примеру, имеют своею главой Димитрия, которого они поминают; но Димитрий, как им это хорошо известно, является приверженцем самого мерзкого синкретизма, иными словами, глашатаем и приверженцем ереси самой коварной, самой опасной из всех, когда-либо нападавших на Церковь. Как еретик — читай, нигилист, потому что синкретизм есть по преимуществу отрицание, — Димитрий, согласно учению Христа, мертв. Итак, поминающие его афониты имеют мертвую голову. А кто видел когда-либо живое тело с мертвой головой?

 

XV-е Правило.

 

Когда они видят, что в конечном счете не смогут скрыть существование XV-го Правила Константинопольского Двукратного Собора, тогда они с искусством пускают в ход тактику дымовой завесы. Они не воспроизводят текст этого Правила, но цитируют его своими собственными словами, притворяясь не видящими и нигде не приводя главной фразы, являющейся в Правиле ключевой: “Ибо они осудили не епископов, а лже-епископов”. Опуская эту фразу, они, как крючкотворы, стараются уверить, что “это правило предоставляющее возможность, а не обязательное и не требующее безоговорочного исполнения; иначе говоря, оно не требует от клириков прерывать общение с епископом, проповедующим ересь, до его осуждения; это правило просто предоставляет им такую возможность”; т.е., тот, кто прекратит поминать еретика, сделает хорошо, и кто будет продолжать поминать, тот тоже сделает хорошо. “Хочешь яблоко — возьми; хочешь грушу — получи!”

Что ж, предположим, что правило действительно гласит так: “Если клирик отделяется от такого епископа до соборного решения, он не совершает нарушения и не может на этом основании быть наказан, но напротив, он достоин похвал”. Так, прекрасно. Если это допустимо, то почему же тогда афонитам препятствуют прекратить поминовение и тем самым удостоиться похвал? Чем согрешили бы эти афониты, вычеркнув из диптихов имя Димитрия и поминая вместо него “всякое епископство ПРАВОСЛАВНОЕ”? Достойны были бы они похвал или нет? Допускается, что да. Но тогда почему им не позволяют прекратить поминовение? Почему их запугивают, говоря, что, отделившись, они тем самым устроят раскол?

Но посмотрим, действительно ли XV-е правило не обязательное, а только предоставляющее возможность. Вот текст правила: “...Отделяющиеся от общения с предстоятелем[3] ради некия ереси, осужденныя святыми Соборами или отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно и учит оной открыто в Церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом прежде соборнаго рассмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лже-епископов и лже-учителей и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений”.

Кто после прочтения этого текста может утверждать, что тот, кто не станет отделяться от епископа-еретика, но сохранит общение с ним, сделает хорошо? Кто осмелится когда-либо утверждать, что следующий за лже-епископом поступает хорошо? Кто дерзнет когда-либо утверждать, что тот, кто сослужит со лже-епископом, преподает верным истинные Тело и Кровь Христовы? Кто станет уверять, что рукоположенный лже-епископом действительно является священником? Надо быть синкретистом, экуменистом, отрицающим Православную Веру, чтобы утверждать подобные вещи. Ты знаешь, что твой епископ — не епископ, — и ты продолжаешь поминать его; не насмехаешься ли ты таким образом над Богом? Ты знаешь, что твой епископ не имеет благодати священства и не может совершать таинства, как же ты поминаешь его при совершении таинств? Так обязательно XV-е правило или нет?

 

Кто устраивает раскол?

 

Сторонники нового стиля прекрасно поняли важность и обязательность для исполнения XV-го правила. Потому-то они и скрывают фразу: “Ибо они осудили не епископов, а лже-епископов”. Все их аргументы, по сути, являются оппозицией этому XV-му правилу, которое диаметрально противоположно их взглядам. Для этих людей епископ является лже-епископом только тогда, когда он осужден Собором. Для них лишить благодати может лишь Собор, а не Бог. Но согласно XV-му правилу, епископ-еретик уже потерял благодать с того момента, как начал публично проповедовать свою ересь. ОН — ЛЖЕЕПИСКОП ДО СОБОРНОГО РЕШЕНИЯ.

Дерзнувших прекратить поминовение и разорвать общение с епископом-еретиком новостильники называют протестантствующими и раскольниками. Но XV-е правило подчеркивает, что они “не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений”. Как можно запретить христианину защищать Церковь от расколов, провоцируемых епископами, которые вносят в Церковь чуждое ей учение? Эти епископы, будь их хоть тысячи, через свои неправославные учения отделяют себя от Церкви Христовой, от Церкви Апостолов и Отцов. Отделяющиеся от таковых епископов обычно малочисленны, и кажется, что именно они и совершают раскол. Имея это в виду, XV-е правило подчеркивает, обращаясь ко всем поколениям христиан: не позволяйте вводить себя в заблуждение внешними формами; устраивает раскол не это малое число пребывающих верными Апостольской Церкви. Раскол устраивают те, кто следуют за епископами-еретиками и отделяются от Церкви Апостолов и Отцов. А малое число отложившихся от таковых епископов, на самом деле, охраняет Церковь от расколов настоящих. Так обязательно это XV-е правило или нет?

“Если клирик действует иначе, т.е., не перестает поминать епископа-еретика и не разрывает общение с ним; если, не придерживаясь учения этого епископа, он продолжает его поминать, в ожидании соборного решения и его осуждения, это правило, — говорят те же новостильники, — нимало не осуждает его”. Но если тот, кто прекращает поминовение епископа-еретика и разрывает общение с ним, охраняет Церковь от расколов, то как же тогда тот, кто остается на стороне вносящего раскол, не будет осужден  по XV-му правилу?

Но вот еще один из их восхитительных софизмов: “Никогда, — говорят они, — ни один клирик не заслужил наказания или даже просто порицания за то, что не отложился немедленно от епископа-еретика, но ожидал соборного осуждения последнего”. Но каким образом Церковь могла бы наказать клирика, пребывающего вне Церкви? Если после соборного осуждения его епископа он остается верен ему, может ли Церковь наказать его больше, чем она это уже сделала? Она уже осудила его вместе с его епископом. Если он принесет покаяние и раскается после соборного осуждения, если он захочет вернуться в Церковь, даже уже гораздо позже, то как Церковь может, приняв его, наказать? Церковь была научена Господом принимать заблудших так, как сказано в притче о блудном сыне. Церковь стремится спасать души, а не гнать их от себя.

 

Соборы и лже-соборы.

 

Горе верующему, ожидающему соборного суда! Когда будет возможен созыв собора? И что это будет за собор? Истинный или разбойничий? Когда константинопольские священники перестали поминать своего епископа Нестория, дожидались ли они соборного решения? К счастью, нет. В Константинополе действительно состоялся собор. Каково же было его решение? Осуждение православных и анафема им... Пришлось ждать созыва III-го Вселенского Собора, чтобы все встало на свои места. А если бы обстоятельства сложились иначе, православным еще дольше пришлось бы ждать, пребывая под анафемой, проведения Собора. Какое счастье, что они-то мыслили не так, как те, кто приписывает епископским соборам непогрешимость, которая принадлежит лишь Церкви.

 

Наивные люди.

 

“Завтра Патриарх Афинагор покинет этот мир, и кто знает? — Быть может, на его место придет человек умный с консервативными взглядами, и тогда... конец истерикам унионистов и пропапистским увлечениям... И если в это время мы устроим раскол, как будем мы исцелять раны, нанесенные Церкви?” Они думают и бесстыдно заявляют, что благочестивые христиане — это “толпа”, фанатизм которой трудно укротить. “Если фанатизм толпы однажды вырвется на свободу, сможем ли мы потом остановить его?” О, наглецы! Толпа, которую вы презираете, — это стадо не безмозглых баранов, а словесных овец. Пусть в Константинополь придет однажды православный Патриарх, — и тогда эта толпа, которую вы ныне зовете сборищем раскольников, первая падет к его ногам и поцелует его десницу. Если бы такое чудо могло свершиться! Но, при разумном рассмотрении положения дел, совершенно несбыточно ждать появления в Константинополе Православного Патриарха. Кто среди епископов Фанара является православным? Кто не экуменист? Кто не является модернистом и человеком светским? А среди священников Патриархата кто когда-либо выражал протест против экуменизма и протестантизма? Откуда мог бы когда-нибудь появиться православный Патриарх, кто его изберет и возведет на престол? Кем был избран Афинагор — православными или международным масонством Трумэна? Кто, вопреки воле всех епископов Фанара, избрал и возвел на престол Архиепископа Иакова Американского? Кто дергает за веревочки в действе кукольного театра, разыгрывающемся между Босфором, Европой и Америкой? Уж конечно, не православные христиане. Зная все это, как можем мы ожидать православного Патриарха в Константинополе? Ждать такого чуда значило бы — искушать Бога.

 

Продажная церковь.

 

“Это страшная клевета, брат, распространяемая некоторыми, что Греческая Церковь следует по стопам Афинагора. Нет. Она совершенно не одобряет его смелых предприятий”. Так недавно трубил один новостильник в памфлете против истинно-православных. Но посмотрим, так ли это.

Совершив предательство Православия, заявив официально, что Церковь заблуждалась, и сняв с католиков девятивековую анафему, встретившись с Папой в Константинополе, а затем в Риме, Афинагор по возвращении в Константинополь послал в Синод Греческой Церкви все документы, касающиеся предательства.

Вот что ответил Синод Греческой Церкви:

“На заседании Священного Синода были зачитаны и вынесены на обсуждение присланные нам Вселенским Патриархатом хроника визита Его Божественного Всесвятейшества Вселенского Патриарха к Его Святейшеству Папе Римскому с 26 по 28 октября и копии приветственных слов и речей, которыми обменялись они между собой, а также с другими должностными лицами Римской Церкви.

После чтения и обсуждения Священный Синод с чувством глубокого удовлетворения констатировал, что, по Божьему благословению, этот визит и новая встреча Глав Католической и Православной Церквей проходила в соответствии с горячим желанием и чаяниями Священного Синода и благочестивой полноты Церковной.

Согласно официальному коммюнике, опубликованному после встречи, Священный Синод с удовлетворением отметил, что оба Главы признают, что истинный диалог любви, на котором необходимо основывать все отношения между ними и их Церквами, должен будет протекать при наличии полной веры во единого Господа Иисуса Христа и при взаимном уважении свойственных каждой стороне традиций, и что диалог любви между двумя Церквами должен принести плоды совместного делания на ниве пастырской, социальной и духовной, при уважении и доверии христиан каждой стороны друг к другу и к своим собственным Церквам.

Ввиду всего этого, Священный Синод выразил свою радость о счастливом завершении визита Его Божественного Всесвятейшества Вселенского Патриарха Афинагора и о горячем желании его души видеть диалог, начатый в атмосфере любви и взаимного уважения, на основе равенства обеих Церквей, доведенным до счастливого завершения, во славу нашей Святой Церкви и ее Божественного Основателя”.

Этот текст был опубликован в журнале Makedonia от 7 ноября 1967 г., откуда я его и заимствую.

Так будет ли это клеветой — сказать, что Греческая Церковь идет по стопам Афинагора? Разве хоть один из епископов, которых называют “твердынями”, протестовал против этого решения? Разве хоть один из них отмежевался от ответственности за него? Нет, ни один. Греческая Государственная Церковь через свой Синод уверила греческий народ, что она очень довольна предательствами, совершенными Афинагором, и его синкретической проповедью. К тому же, она официально запечатлела свое исповедание: с одной стороны, принимая из рук ересиарха Афинагора св. Миро, доставленное в Афины, и приглашая несчастный греческий народ почтить его и помазывать им своих детей; а с другой стороны, через неоднократные сослужения со своим Главой, через сослужение с неподражаемым Иаковом Американским в Афинском кафедральном соборе, и через происходившие в разных местах Греции совместные служения с новым Патриархом Александрийским, который провозгласил исповедание веры настолько синкретическое и экуменическое, что ему мог бы позавидовать сам Афинагор.

Итак, Греческая Церковь провозгласила, что необходимо взаимное уважение обычаев, свойственных Православным и католикам. Вот синкретизм во всем своем великолепии. Православным следует уважать лжеучения латинян... Какова дистанция, отделяющая для Православных такое уважение от уважения к другим монотеистическим религиям, в первую очередь к иудаизму, исламу и языческим религиям? Греческая Церковь не только выразила свое “горячее” согласие с Афинагором, но она также во весь голос провозгласила свою ересь синкретизма. Ее согласие с Афинагором — согласие не пассивное, а активное, это параллельное движение, обещанное ее Главой во время его встречи с Афинагором в Константинополе.

Ежедневная пресса прекрасно уловила смысл различных заявлений Греческой Церкви. Вот что пишет газета Le Monde Libre от 10 сентября 1969 г.: “Священный Синод Греции во вчерашнем официальном сообщении выразил свое глубокое сочувствие исламскому миру по поводу пожара в иерусалимской мечети Аль-Акса. В том же официальном сообщении Священный Синод выражает пожелание о скорейшем восстановлении мира в мире и о братском примирении всех людей на земле. Выражение Греческой Православной Церковью сочувствия другим религиям является характерным примером того постоянного стремления к сближению и диалогу между христианами и не-христианами, о котором возвестил два года тому назад Патриарх Афинагор. Говорят, что в ближайшем будущем на Крите состоится встреча мусульман с представителями обеих Церквей”.

Итак, Греческая Церковь поддерживает синкретизм так же ревностно и старательно, как это делают Всемирный Совет Церквей, органической частью которого она является, и Константинопольский Патриархат. Речь идет не только о сотрудничестве ради объединения Церквей; экуменизм не ограничивается охватом христиан, он желает сосуществования всех религий, согласия и примирения всех лживых измышлений и их равенства с Церковью.

 

Они исправляют Церковь.

 

Таким образом, Афинагор — далеко не единственный приверженец самого мерзкого синкретизма, как хотел нас в том убедить новостильнический автор упомянутого памфлета. Вся Греческая Церковь разделяет образ мыслей Афинагора и открыто заявляет об этом. И как могла бы Греческая Церковь не одобрять действий и заявлений Афинагора и не испытывать при этом чувства глубокого удовлетворения? Для этих “рясофоров” с турецким или греческим паспортом христианство является не ИСТИНОЙ, а ОДНОЙ ИЗ многих других истин. Церковь Христова — это не непогрешимое и святое Тело Господне, а сообщество людей, которое согрешает и нуждается в исправлении. И вот, мы видим, как Церковь беспрестанно исправляют, причем никто не протестует. Афинагор был не единственным исправившим Церковь снятием анафем. Епископы и священники Государственной Греческой Церкви ежедневно исправляют ее по другим пунктам. Такая исполненная богословского содержания стихира, как: “Немы да будут устне нечистыя, не чтущия образ Твой святый...” — под куполами новостильнических церквей стала звучать так: “Да благословятся уста благочестивых, почитающих...” Эти господа находят, что гимнография Отцов жестока и груба. Она не годится для экуменической церкви: ибо что подумали бы братья во Христе протестанты, услышав такие лишенные экуменической любви фразы?

Но не только в области гимнографии Церковь подвергается исправлению, то же самое происходит и при использовании Нового Завета. Во многих храмах при совершении таинства брака систематически избегают читать отрывок, где сказано: “Жена да боится своего мужа”, — как несовместимый с феминистическими взглядами нашей эпохи, и зачало читается в изуродованном виде.

Один из официальных представителей греческой богословской школы даже высказал мысль о проведении “пересмотра и исправления литургических текстов, особенно Страстной Седмицы, которые наносят ущерб чести и достоинству израильского народа” (см. периодическое издание La Pensee Orthodoxe от 15 января 1960 г., стр. 5-8). Он также предложил сократить литургию, ввести элегантные костюмы для клириков и партесное пение, использовать фисгармонию и множество других “деталей”. Разве все это не является поправками в Священном Предании Церкви Христовой? Изменение календарного стиля тоже было “корректурой” Церкви.

 

Коллеги.

 

То, что кроется за этими, по-видимому, незначительными исправлениями — ужасно. Это — полное отрицание христианства. Для этих людей христианство не содержит ничего богочеловеческого. Оно — просто-напросто человеческое явление.  Для них Церковь — это не Тело Христа-Богочеловека. В глубине души они не верят, что Христос есть Богочеловек. Если они действительно верили бы в это, они никогда бы не дерзнули бы “исправлять” Его Тело. Они также не верят на самом деле и в Святого Духа и в то, что Он присутствует в Церкви, просвещая и руководя ею. Из этой двойной неверности, сознательной или неосознанной, проистекает то отрицание авторитета Отцов, которое мы в последнее время видим в лоне “официальной” Церкви.

Это правда, теперь больше изучают Отцов, чем прежде; но никто не должен этим обманываться. Предки наши, жившие в период турецкого владычества, были неграмотны и не имели возможности читать Отцов в подлинниках, но имели абсолютную веру в их авторитет! И когда они что-то делали неправильно, они делали это, веруя, что так учили Отцы. А ныне большинство тех, кто изучает Отцов, делает это в духе надменного критиканства, бесстыдно. Для них Отцы являются коллегами по богословию, и никем более. Они не видят оснований для того, чтобы оказывать им большее уважение, чем любому другому коллеге. Для них святость не имеет никакого значения.

Для современных “христиан” смысл имеет только моральная полноценность, имеющая не духовную, а социальную цель. В этой области Греческая Церковь очень преуспела. Фарисейство возведено в ранг науки. Самые грубые нарушения священных канонов были совершены под предлогом моральной безупречности. В то время как в вопросах нравственности наблюдается лицемерная чувствительность, в вопросах веры мы видим неограниченную терпимость. И это потому, что вопросы веры касаются жизни вечной: будущее, неосязаемое, в сущности, безразлично этим людям, потерявшим веру. Для них нравственность относится к “нижнему граду”, не “пребывающему”, который, тем не менее, “не имущии надежды” желают видеть как можно более “пребывающим”, находя в нем некое ложное противоядие суетности своего существования. Нравственность — это опора общества. А святость — это уход от мира сего и выход из его систем; потому-то общество смотрит на нее злыми глазами. Святость говорит “нет” миру, во зле лежащему. Она отличается от моральной безупречности. Моральная безупречность обращена к нынешнему веку; святость равнодушна к суетному и тленному веку сему, она взирает на век будущий, нетленный.

Поэтому мораль и святость глубинно противоположны друг другу, но эта противоположность совершенно неведома морализаторской тактике и учению официальной Церкви. Официальная Церковь есть, по сути, только орудие в руках Кесаря; все видят в ней средство для поддержания надлежащего порядка, силу, придающую законам больший авторитет, который нельзя было бы завоевать одним только мечом. И вот, мы видим таким образом парадокс: самые закоренелые атеисты, самые равнодушные к религии люди поддерживают Церковь, потому что благодаря ей они могут внушить массам склонность к покорности.

К земным царствам.

 

Тот, кто внимательно изучает деятельность религиозных организаций, возникших в последние годы в лоне официальной Церкви, должен отметить, что целью их деятельности является “христианская Греция”, а отнюдь не Царство Небесное.

За целями, по-видимому, христианскими вырисовывается цель земная, которую большинство членов этих обществ не очень осознает. Их погоня за количеством приверженцев, за силой и властью, то, что принадлежавших к этим организациям монашествующих отторгали от монашества, чтобы ввергнуть в мир, — все это красноречиво свидетельствует об изменении духовной ориентации паствы официальной Церкви. В этой Церкви верующие стали, мало-помалу, ориентироваться на земное тысячелетнее царство Христа или, точнее, царствие иудейского типа. Они затосковали и стали бороться за утопию, именуемую ими “Божье Государство”, “Христианская Демократия”, “Христианская Цивилизация”. “Христианская Цивилизация”, или, как чаще говорят, “Греко-Христианская Цивилизация”, стала конфетой в устах этих людей. Но истинные христиане “не имут зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуют”.

Это искание “зде пребывающаго града” уважаемыми лицами из числа верующих новостильной Церкви, мирянами — членами религиозных организаций — есть плод длительного процесса отравления верующих, интоксикации, которая, оставляя по-видимому неизменными внешние признаки Православия, на деле подорвала самые его основы. Очень трудно найти в лоне официальной Церкви кого-нибудь, кто не испытал на себе, тем или иным образом, последствия этого подрыва. Все те, кто не от мира сего и не приспособились к нему, стали для других мишенью и были прозваны “старостильниками”. Это насмешливое прозвище на самом деле показывает глубокое различие в образе мыслей, в мировоззрении и в вере между тем чем Православие было в прошлом и тем, во что оно превратилось в официальной Церкви.

Вопрос о том, следует ли официальная Греческая Церковь по стопам Афинагора, совершенно устарел. Афинагор и официальная Греческая Церковь страдают одним и тем же недугом. Они — две параллельные ветви одного и того же растения, разница лишь в том, что Афинагор был более зрелым плодом.

 

Исповедание “в Церкви”.

 

Но защитники нового стиля не слагают оружие: “Вопроси письменно епископов официальной Церкви, разделяют ли они мнение Патриарха, и ты узнаешь... Нам не следует упускать из виду, что если слова, сказанные из деликатности и вежливости всегда получают огласку и быстро становятся известны, однако за этой дурно истолкованной вежливостью могут скрываться давление, порицания и угрозы”.

Но нет, речь здесь идет не о неведении. Новостильники прекрасно знают, что в Церкви важны не мнения человека, но исповедание его веры. Для Церкви безразлично то, во что епископ верит в глубине души. Важно то, что он публично проповедует “в Церкви”, “с непокрытой головой”, по собственной инициативе. Именно тогда, согласно канонам, следует прерывать общение с епископом-еретиком, публично проповедующим свою ересь. Если он придерживается ереси внутренне, но не проповедует ее и не сообщается открыто с еретиками, то Церковь считает его за православного, он сохраняет благодать священства, и совершаемые им таинства действительны. Но когда епископ публично проповедует ересь или открыто общается с еретиками, когда он публично отвергается Христа и Его Церкви, тогда невзирая на все то, что он может помышлять в сердце своем, на все то, что он может сказать тому или иному в частной беседе, Церковь считает его за отступника, отрекшегося от Христа; такой человек находится вне церковного двора овчего, священство его утрачено, и его “таинства” лишены освящающей благодати.

Церковь не является личным делом каждого. Священство и епископство даруются в Церкви и не существуют вне ее, они не есть нечто индивидуальное. Отступник, как личность, будет судим Богом, но он не может быть священником или епископом, если он отрицает Церковь, даровавшую ему благодать священства, и переходит официально и открыто в стан отступников. Церковь всегда считала для себя чуждыми тех, кто публично отвергается Христа во избежание наказания со стороны власть имущих, хотя бы всем было известно, что внутренне они и не отреклись от Христа и от Его Церкви. Как же может Церковь не признать чуждыми ей тех, кто и без всяких угроз мученической смерти со стороны сильных мира сего публично отрекся от веры и предал Христа?

Следовательно, нет нужды ни в каких письмах и свидетельствах от епископов официальной Греческой Церкви, которые следуют за Константинопольским Патриархом, поминая его во всеуслышание “в Церкви”, “с непокрытой головой”, в самый священный момент литургии, объявляя себя приверженцами патриарха-синкретиста. И какое значение могут иметь эти частные свидетельства? Какое значение могут иметь случайные порицания или остающиеся скрытыми упреки? Официально, всенародно все епископы официальной Церкви выражают “в Церкви” свое согласие с Фанаром и следуют за ним. Те же из них, кто в частных беседах выражает свое несогласие с Димитрием, этим лишь обнаруживают свойственный им недостаток серьезности и прямодушия. Как же скрытность и дипломатичность этих епископов могут быть использованы в качестве аргумента в пользу их православности, и как может духовный отец, несущий столь большую ответственность за руководимых им молодых людей, называть “вежливостью”, пусть даже дурно истолкованною, двоедушие и оппортунизм? Разве этим эрудированным архимандритам во время их исследований никогда не попадалось на глаза сказанное Василием Великим о таких епископах: “Притворяющиеся исповедующими православную веру, но состоящие в общении с инославными, если после выговора не перестанут, то мы считаем их отлученными и даже больше не зовем братьями”.

 

Уверовал ли в Него кто из начальников...?

 

“Все учителя Церкви, все Соборы, все Священное Писание увещевают нас избегать инославных и удаляться от общения с ними”, — говорит нам Св. Марк Ефесский. “Златоуст громогласно объявляет врагами Божиими не только еретиков, но и тех, кто сообщается с ними”, — пишет Св. Феодор Студит игумену Феофилу. Все письменное и устное предание Церкви, все Святые и Апостолы  в Св. Писании осуждают епископов официальной Греческой Церкви, состоящих в общении с патриархом-отступником, и тех, кто разделяет его мысли. Сколько среди современных православных христиан таких, которым хватает смелости бежать от инославных и отделяться от общения с ними? Очень мало. Поистине, стадо Христово всегда было малым! Малое стадо. Все оставшиеся верными свидетелями Истины в мире — это сосуды скудельные. Непросвещенная толпа, невежды в Законе, со своими страстями, разногласиями, со своей умственной ограниченностью. Уверовал ли в Него кто из начальников или из фарисеев? — вопрошают книжники от новостильников. — Но этот народ невежда в законе, проклят он. Какой богослов, скажите мне, стал старостильником? Какой профессор университета стал старостильником? Кто из современных безупречных[4] епископов стал старостильником? Нет, ни один мудрец, ни один сильный мира сего не последовал за невежественной толпой старостильников, за этим “малым числом” галилеян, вопящих, что как будто бы — нет, вы только послушайте! — Греческая Церковь находится в согласии с Афинагором и Димитрием, и колотящих в било, как некогда делал Ной, чтобы созвать животных войти в Ковчег. Взгляните,  как вокруг  люди мирно пребывают  на своих местах, благоразумно венчаются и крестятся в больших храмах, помазывают своих детей миром от Афинагора — самого мерзкого синкретиста; и посмотрите, как их много: замечательные люди, священники, ученые епископы, начальники, книжники, фарисеи, законники. Что же, все они пребывают в неведении, и только одни старостильники все знают?

Старостильники не знают, может быть, ничего, но знают одно: что они пребывают в согласии с Новомучениками, Исповедниками, Отцами, Пустынниками, древними Мучениками, Апостолами. Какое им дело до того, что их мало, ведь истинные христиане всегда будут малочисленны; какое им дело до того, что они немощны, ведь и Апостолы были немощны; им нет дела до того, что они неучи, ведь и Христос тоже был неученым. Они ведут борьбу одного лишь ради: как сохранить верность Православию; как остаться в Церкви; как войти в Ковчег.

А что касается новостильнических учителей, которые производят такое глубокое впечатление на своих учеников, и этой массы прихожан Церкви, распространившейся во всем мире, то старостильники отвечают им вместе со Св. Феодором Студитом: “Только тот, кто старается угодить Божеству — предпочтительнее тысяч хвастающихся своим самодовольством. Кто же из здравомыслящих не желает быть лучше в числе немногих, тесным путем достигающих спасения, нежели в числе многих, широким путем несущихся к погибели? Ты предпочитай, если угодно, спасающемуся Ною утопающее большинство, а мне позволь с немногими войти в Ковчег”.

 

Борцы за Православие.

 

Что обнаруживает неискренность и демагогические ухищрения защитников нового стиля, так это грубое искажение Истины, которое они старательно используют.

Вот что они говорят: “Старостильники вышли из Греческой Церкви и основали Церковь “Истинно-Православных Христиан”, потому что, по их словам, изменение календаря противоречит святым канонам... Они основали Церковь Истинно-Православных Христиан единственно из желания защитить св. каноны... Церковь Истинно-Православных Христиан была основана как средство, один из способов точно соблюдать св. каноны”.

Невозможно выдумать более коварную клевету для борьбы со старостильниками. Коварную, потому что на первый взгляд она представляется справедливой и точной. Действительно, изменение праздничного календаря нарушало св. каноны, и старостильники не преминули это отметить, что вполне естественно. Коварство состоит в том, что старостильников представляют как борцов в духе Дон-Кихота, “на знамени которых начертано: «акривия»”. Поистине диавольская клевета, с помощью которой хотят и могут низвести до уровня наивной борьбы деятельность старостильников, “этих фанатиков, далеких от всякой реальности”.

Но смысл борьбы старостильников состоит вовсе не в том, чтобы поддерживать сторону церковной акривии в ущерб церковной икономии. Здесь совершенно нет речи об акривии или об икономии. Борьба старостильников идет за Православие. Изменение праздничного календаря было не только нарушением канонов, оно также было началом разрушения стен Православия, разрушения, уже подготовленного в эпоху Феоклита Фармакидиса. Если те, кто начали борьбу, были прозваны старостильниками, то это произошло потому, что враги Православия начали свою разрушительную деятельность со введения папского календаря. Если бы они начали атаку с какой-либо другой стороны, форма борьбы сейчас была бы другая, другим было бы и имя борцов за Православие, которых сегодня называют старостильниками.

Враги Православия притворяются, что не понимают смысл борьбы старостильников, восклицая: “Христианство так необъятно, а они топят его в этих тринадцати каплях воды! Какое ужасное отличие, вопрос спасения, догмат веры — эти тринадцать дней календаря!” Классическое доказательство бессилия перед Истиной: ее извращают. Старостильники никогда не боролись ни за тринадцать дней, ни за календарь. Астрономическая точность была предлогом, выдвинутым новостильниками. В 1924 г. православные Греции увидели, что богослужебное согласие в Церкви Христовой, согласие, царившее на протяжении шестнадцати веков, вот-вот будет нарушено во всем мире. Они увидели, что Церковное Предание вскоре будет попрано; они увидели попечение синкретистов о том, чтобы понравиться западным еретикам, в чем и состояла истинная причина введения западного календаря; они увидели — что хуже всего — скрытое отрицание непогрешимости Церкви, которое впоследствии должно было проявиться во всей своей красе в 1965 г., при снятии анафемы папизму. Другими словами, они поняли, что корабль Греческой Церкви наткнулся на риф и начинает тонуть. Изменение календаря было первым ударом секиры по стволу Церкви, рубка которого намечалась уже давно. Надо было бы быть слепым, чтобы не видеть и не понимать, что нанесшие первый удар секирой не остановятся, но будут продолжать. Их целью было — не нанести этот первый удар, а срубить дерево. В то время люди благочестивые прекрасно это поняли, и ныне мы видим, что они были правы.

 

Расправославливание.

 

Старостильники покинули официальную Церковь не по незнанию церковной икономии, они покинули ее, чтобы остаться православными. Государственная Церковь Греции приступила к осуществлению программы расправославливания Православия. Оставаться в лоне этой Церкви значило не только молчаливо соглашаться с совершаемым против веры преступлением, — но это было поистине вопросом спасения. За всем этим скрывалось подспудное презрение к Отцам Церкви, которое, как мы видели, явным образом разоблачается внутри религиозных организаций.

Когда Отцы установили церковные праздники и песнословие согласно календарю, разработанному астрономами Юлия Цезаря, они прекрасно знали, что со временем этот календарь начнет отставать. Но Отцов не интересовала астрономическая точность; их образ мыслей радикально отличался от обмирщенного и мироугоднического образа мыслей современных греческих епископов. Это различие в образе мыслей является главнейшей и великой опасностью для душ верующих, скрытым ядом, все более и более пропитывающим атмосферу Государственной Церкви; сила его такова, что он не только разливается в крови верующих, но еще и делает ее неспособной к принятию духовного кислорода в случае, если однажды случится вновь вдохнуть чистый воздух Православия. Проповедническая и катехизаторская деятельность, религиозные организации, богословские школы, периодика, монашеские братства — все отмечено печатью обмирщенности, напоминающей состояние религии на Западе. Некоторые исключения появляются, как орфографические ошибки, как вода в молоке, как инородные тела, которые подлежат удалению. Так является или нет вопросом спасения — держаться подальше от такой Церкви?

Почему святоотеческие книги стали редкостью? Почему религиозные организации не издают труды Св. Отцов, несмотря на свои огромные средства? Почему Церковь не требует от Государства ввести в школах изучение святоотеческих текстов? Да просто потому, что Отцов больше не любят. Их чтут устами и ненавидят сердцем. В Греческой Церкви более не хотят верить и жить так, как верили и жили Отцы. Нет, изменение календаря не было просто обычным ни от чего не зависящим явлением, оно — не плод неожиданного вдохновения какого-то архиепископа, оно было первым извержением долго пред этим бурлившего вулкана, извержением, предвещавшим другие извержения, которые должны были последовать, и свидетелями которых мы являемся. Именно так старостильники поняли дело, касавшееся праздничного календаря, и время доказало, что они понимали его верно.

 

Сутяжнический рационализм.

 

“Другие Православные Церкви, — говорят апологеты нового стиля, — хотя и следуют старому стилю, всегда имели и имеют каноническое общение с Греческой Церковью. Почему старостильники поступили иначе? Поступая таким образом, не ставят ли они себя вне Православной Кафолической Церкви? Какая Православная Поместная старостильная Церковь имеет общение с лагерем греческих старостильников? Антиохия? Москва? Сербия? Болгария? Ни одна! Все эти Церкви всегда признавали только Греческую Церковь... Если Греческая Церковь из-за перемены календаря автоматически — т.е. не подвергнувшись отлучению со стороны других Церквей — стала раскольнической, то тогда и все Православные Поместные Церкви тоже оказываются в расколе, поскольку они состоят в общении с раскольнической Церковью”.

Немного изменив этот абзац, мы могли бы соотнести его с другой эпохой и написать так: “Когда Несторий проповедовал в Константинополе ересь, другие Церкви, хотя и сохраняли православную веру, в то же время продолжали состоять в полном каноническом общении с Константинопольской Церковью и с Несторием. Почему же тогда несколько православных священников и мирян Константинополя поступили иначе? Почему они отложились от своего Архиепископа и перестали поминать его во время богослужения, почему они его официально отвергли? Не поставили ли они себя таким образом вне вселенской Православной Церкви? И под удар страшного отлучения, наложенного на них их Архиепископом Несторием, с которым состояли в общении все Патриархи и Епископы мира? Какая из Поместных Православных Церквей, сохранявших в то время неповрежденную православную веру, состояла тогда в каноническом общении с Истинно-Православными Христианами Константинополя? Иерусалимская? Антиохийская? Римская? Александрийская? Ни одна! Все эти Церкви имели общение только с официальной Константинопольской Церковью и ее Патриархом Несторием... И если Константинопольская Церковь, по причине ереси ее Архиепископа, автоматически — т.е. не подвергнувшись еще отлучению со стороны других Церквей, отлучению, последовавшему позже, — стала еретической, то значит, еретическими стали и все Православные Поместные Церкви, поскольку они имели общение с еретической Церковью...”

Вот куда может завести сухое рассуждение, в духе антиправославия и законничества. В действительности, ни Истинно-Православные Христиане Константинополя, отлученные Несторием, не находились вне Церкви, ни Поместные Церкви не стали еретическими, поскольку они никогда не были в согласии с Несторием. Да, по букве закона, Церкви состояли в общении с Несторием. Но о его ереси еще не знали. Слухи распространялись, но ничего еще не было известно точно и ясно никому, кроме жителей Константинополя, лично слышавших проповедь Нестория. Для них быть в общении с Несторием — значило по-настоящему впасть в ересь. Что касается остальных, то их общение с Несторием имело оправдание, поскольку они не знали точно, в чем дело. В подобных случаях соседние Поместные Церкви разрывают общение с еретиком по мере того, как осознают его ересь. В любом случае, разрыв общения начинается в той Церкви, где появляется ересь. Всегда требуется некоторое время для того, чтобы другие Церкви осознали ересь, и еще больше времени — для созыва Собора, который принимает решение об отлучении.

То же самое произошло и с греческими старостильниками. Внутри Греческой Церкви появилось нововведение, и было совершенно естественно, что греки первыми должны были прервать общение с модернистами. И если другие Церкви запоздали прореагировать или не прореагировали вовсе, то это потому, что большинство из них разделяли синкретические идеи официальной Греческой Церкви. А иные, которые как раз и являются истинно-православными, — как например российские катакомбники — со всех сторон угнетенные напастями, не могли ни знать достоверно, что происходит в Греции, ни реагировать на это.

 

Ждать соборного решения.

 

Православные не ждут Церковного анафематствования для того, чтобы отделиться от еретиков. Все, кто обнаружил болезнь, бегут от нее, не ожидая от санитарной службы инструкций, которые, в силу особых обстоятельств, могут вообще не быть даны, или же будут даны очень не скоро. Больной холерой остается  больным, знают об этом врачи или нет, говорят они об этом или нет. Родственники, которые первые замечают это, первые и удаляются, поскольку они подвергаются опасности в большей степени, чем все остальные. Анафематствовали ее или нет, ересь остается ересью. И горе тем, кто состоит с ней в общении, ожидая соборного суда.

Первый симптом экуменической ереси появился в Греции в 1924 г. в виде изменения праздничного календаря. Имевшие духовный опыт поняли, что это холера, и поспешили спастись бегством, ничего более не ожидая. Теперь на них клевещут, говоря, что они должны были бы подождать, пока соседи распознают болезнь, опустошающую их дом. Так говорящие остаются там до сих пор, удерживая заодно и всех тех, кто наивно их слушает. Они говорят, что ждут врачей. Но найдется ли хоть кто-нибудь, чтобы сказать им, что врачи, которых они ожидают для постановки диагноза, сами заражены той же болезнью?

 

Командующий благодатью?

 

Один новостильник пишет: “Предположим, что сегодня Греческая Церковь, состоящая в общении с Патриархом Афинагором стала еретической, что она стала таковой сегодня, вчера или даже один, два, три года тому назад. Но пять или десять лет назад она не была такой. И уж тем более она не была еретической тридцать лет назад. Итак, тридцать лет назад Греческая Церковь, будучи православной, НИЗЛОЖИЛА двух епископов, о которых идет речь (Хризостома Флоринского и Германа Димитриадицкого, которые присоединились к старостильникам и осудили изменение календаря) и всех рукоположенных ими. Следовательно, это действие, совершившееся уже давно, для нас является действительным и достоверным. Если (предположим) современные деяния Греческой Церкви, ставшей ныне еретической, были бы не действительны и те, кого она низложила, на самом деле не были бы низложены, то тем не менее те, кого она низложила двадцать или даже тридцать лет назад, низложены совершенно”.

Что же, значит, Хризостом и Герман на самом деле были низложены? Но кем они были низложены и почему? Они были низложены теми, кто подорвали православную богослужебную традицию и презрели Отцов ради дружбы с западными еретиками. И за что они были низложены? За то, что не пожелали пасть вместе с презрителями-модернистами.

Уж не полагают ли, в самом деле, эти люди, что Бог — это служитель епископов? Что Он обязан лишать Своей благодати праведных православных людей, если епископы этого потребуют? А они утверждают именно это, потому что их экклесиология является не православной, а папистской. По их мнению, епископат имеет власть над Божией благодатью. Поскольку этот епископат не лишил благодати Афинагора, то и Бог не может отнять ее у него. Но православные смотрят на вещи не юридически, а онтологически. Ересь — это тьма. Тьма не может сосуществовать рядом со Светом Божией благодати. Если еретик стал еретиком, то это потому, что он удалился от Бога, это потому, что он по своей воле заключился в темной башне неведения, куда не может проникнуть ни один луч Божественного света. Ересь более любого другого греха отделяет людей от Бога. Через ересь человек сразу же отпадает от Бога, независимо от того, отлучен он собором или нет. Еретики отсекаются от Церкви онтологически, а не юридически. Они отпали от нее, потому что являются еретиками, а не потому что Церковь решила их отвергнуть.

Еретик, т.е. тот, кто проповедует ересь, и те, кто следуют за ним, хорошо зная, что он проповедует ересь, находятся тем или иным образом в оппозиции к Церкви. А пребывающий в конфликте с Церковью не может быть очищен Кровью Христовой от всякого греха. Для этого необходимо пребывать в Истине. “Бог есть Свет, и нет в Нем никакой тьмы, — пишет возлюбленный ученик Господа. — Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине; если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха”. “Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога; пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына”. Вот условие: чтобы иметь благодать, надо пребывать в Истине. “Истина есть ничто иное, как благодать Христова”, — пишет св. Симеон Новый Богослов (Слово 22). Следовательно, отделение еретика от Церкви никак не связано с решениями архиерейского собора. Православный собор — это хирург, отсекающий гнилой член от Тела Церкви. Это не собор, умерщвляющий отсеченный член. Член был мертвым еще до того, как собор решил отсечь его.

Конечно, епископы имеют власть отлучать от Церкви, но лишь тех, кто уже духовно мертв. Православный и праведный пребывает живым и непоколебимым в Церкви Христовой, верша суд и не будучи никем судим, каким бы отлучениям, анафемам и низложениям ни подвергали его епископы, будь они даже православными. “Если епископ отлучает от Церкви не согласно с волей Божией, то это не означает непременного Божественного приговора”, — сказал Св. Максим Исповедник, который знал, о чем говорил. А Св. Дионисий Ареопагит пишет: “Таким же образом, в качестве возвестителя Божественных решений, первосвященник имеет власть отлучать от Церкви; конечно, не потому, что всепремудрое Богоначалие рабски подчиняется, если дерзнуть так выразиться, всем его капризам, но потому, что он послушен Духу, Который есть начало всякого таинства и Который вещает его устами, потому что он отлучает тех, кто уже осужден Богом, именно в силу их недостойного поведения”.

В № 333 Christianiki Spitha за июнь 1961 г. на первой странице была опубликована красноречивая картинка. На ней был изображен епископ, у которого изо рта вылетали черные вороны. Вылетев, они делали круг и, не найдя куда сесть, возвращались и садились на главу епископа. В то время митрополит Фессалоникский Пантелеимон отлучил от Церкви девятерых членов организации архимандрита Августина Кандиоти. Под названием газетной статьи можно было прочесть: “Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется” (Прит. 26, 2). В качестве подписи было напечатано: “Несправедливые проклятия и анафемы не имеют силы, как говорят у нас в народе, даже если они искусно составлены из библейских цитат. Они похожи, по словам Писания, на черных птиц с загнутыми когтями, голодных, которые кружатся в воздухе и в конце концов возвращаются, чтобы опуститься на голову изрекшего их безумца”. Окончание статьи в Spithа содержало ссылки на Историю Церкви, где можно найти много примеров несправедливых отлучений и извержений благочестивых православных, сделанных епископами по страсти или по заблуждению.

Премудрый новостильник не пребывает в неведении всего этого. Он прекрасно знает, что любое несправедливое низложение, даже совершенное православными епископами, непрочно; Бог — не слуга епископов, чтобы лишать благодати священства православных и во всем правых священников и епископов потому, что так хочется другим епископам. Как можно себе представить, чтобы Бог карал Своих служителей, повинующихся Его святой воле? И однако, новостильнические учителя используют этот бессодержательный, как они прекрасно понимают, аргумент, чтобы произвести впечатление на читателей.

 

Злославные низложили православных.

 

“Тридцать лет назад Греческая Церковь низложила...” Вот утверждение, которое мы должны проверить. Если несправедливое отлучение от Церкви и несправедливое низложение не имеют значения, даже будучи совершены православными епископами, то что сказать о подобных деяниях епископов анитиправославных, епископов-модернистов, епископов, которые сами подпадают под анафему всеправославных Соборов, епископов, работающих над осуществлением целей мерзкого экуменизма, епископов, которые проповедают ересь ересей — экуменический синкретизм?

“Но позвольте, — говорят они нам, — экуменизм это ересь новая, появившаяся едва только десять лет назад. Ее не существовало тридцать лет назад, когда придерживающиеся старого стиля клирики и миряне были отлучены и анафематствованы обновленческой Греческой Церковью”. Думающие так заблуждаются и допускают серьезную ошибку.

Какую цель имело изменение стиля? Изменение стиля, как и перенос празднования Пасхи, возможность которого ныне изучается, имело своей основной целью литургическое единство с еретиками Запада. Это был первый шаг к знаменитому единству “Церквей”. Изменение стиля было, таким образом, первым официальным проявлением Синкретизма в нашей стране.

Новостильники стремятся представить приверженность старостильников к православному церковному календарю как некую странность, симпатичное недоразумение, которое не может оправдать разрыв старостильников с изменившей своему долгу Государственной Церковью. Обычно тактика новостильников состоит в том, чтобы представить дело, за которое борются новостильники, как можно более нелепым и ничтожным. Поборники нового стиля стараются внушить, что нарушение православного литургического календаря совершенно не имеет отношения к ереси экуменизма. Но старостильники с самого начала вопиют, что в опасности находится ВЕРА.

Борьба старостильников не была борьбой узколобых фанатиков против более точного и более совершенного календаря, как это хотели внушить старостильники. Это была борьба Православия против новой ереси, против ереси коварной и замаскированной, которая еще не была известна под своим настоящим именем. Изменение православного праздничного календаря было первой атакой экуменизма против Греческой Церкви.

При изучении истории и постановлений тайного сборища злочестивых, собравшихся в Константинополе под председательством Константинопольского патриарха-масона Мелетия Метаксакиса, перед нами открывается экуменизм во всей своей славе — таким, каким мы его знаем сегодня. Это тайное сборище в мае 1923 г. не только приняло решение об изменении праздничного календаря и пасхалии, но также об упразднении рясы и ее замены на костюм протестантского пастора, о стрижке волос и бороды православных клириков, чтобы они во всем походили на клириков западных, на протестантов, англикан и католиков; было решено упразднить посты в подражание Западу, упразднить монашество или превратить его в социально-активные религиозные ордены, все это по западному образцу. В эту эпоху уже начались единичные экуменические контакты и диалоги, систематическая пропаганда с целью признания англиканских рукоположений и всех еретических крещений; был поднят вопрос о пересмотре всего церковного законодательства и о “новом официальном определении исповедания православной веры”.

Таким образом, Греческая Церковь, будучи тридцать лет назад антиправославной и неправославной, низложила и отлучила придерживающихся старого стиля клириков и мирян. Но старостильники отвечают ей следующими словами св. Марка Ефесского:

“Соборы осуждали тех, кто не повиновался Церкви и придерживался противного ей учения; поэтому Соборы именовали их еретиками и осуждали сначала ересь, а затем тех, кто ее придерживался. Я же не проповедую никакого собственного учения, не ввожу ничего нового и не отстаиваю чуждый и ложный догмат; но я держусь того чистого учения, которое Церковь приняла от нашего Спасителя Христа и которое она хранит... Каким образом меня могли бы осудить, как еретика? Сначала надо осудить учение, которое я исповедую, и если оно сообразно с благочестием и православно, то как я могу быть достоин осуждения?”